Минск в 1925–1926 годах был городом контрастов и быстрых перемен. После бурных событий войн и революций 1914-21гг население столицы БССР стремительно восстанавливалось. Согласно справочнику "Весь Минск в кармане" 1926 года, в городе проживало около 128 тысяч жителей – для сравнения, сегодня это сопоставимо с населением таких городов, как Орша или Пинск. Ещё десять лет назад город лежал в разрухе Гражданской войны, а теперь вновь шумел многоголосьем базаров и трамвайных остановок. Жизнь входила в норму, хотя нормой 1920-х её современному минчанину назвать сложно.
Население и многонациональный город
Численность в 128 000 человек по переписи 1926 года говорит не только о демографическом росте, но и о многонациональном характере города. Минск тогда напоминал этнический «винегрет»: крупнейшими группами были белорусы и евреи, причём их численность была практически сопоставимой – каждая из этих общин составляла около 40% населения города. Так, белорусов насчитывалось порядка 55,7 тысяч, а евреев – 53,7 тысячи. Остальные 20% приходились на другие народы: проживало около 13 тысяч русских, 4 тысяч поляков, примерно по 1,5 тысячи украинцев и татар, а также представители армян, латышей и других национальностей. Город буквально был четырехязычным: в 1920-е официальными в БССР были белорусский, русский, польский и идиш – редкий случай, когда даже вывески и газеты могли выходить на разных языках.
Несмотря на все различия, минчане вместе боролись с послевоенными трудностями. Большинство горожан ютились в коммуналках или бараках – жилищный вопрос стоял остро. Для понимания: в 1926 году на одного жителя Минска приходилось в среднем лишь 4,4 квадратных метра жилплощади. Сегодня такая цифра кажется невероятной – по сути меньше, чем просторная кладовка, – но тогда люди радовались и этому. Горожане активно приезжали из окрестных деревень – шёл период урбанизации. Молодая столица Белорусской ССР притягивала сельских жителей возможностями образования и работы, несмотря на тесноту и скромный быт.
Ещё одной особенностью жизни была календарная революция. Справочник 1926 года открывается календарём праздничных дней, и многие из них современному читателю покажутся удивительными. Помимо привычных нам Нового года, Рождества (причём и православного, и католического), 1 Мая и годовщины Октябрьской революции, тогда официально отмечали и ныне забытые даты. 22 января объявлялся днём памяти Ленина, 12 марта праздновалось "низвержение самодержавия" – годовщина отречения царя Николая II, а 18 марта чествовали Парижскую коммуну. В июне сразу три выходных: Вознесение, Троица, Духов день – церковные праздники, которые тогда ещё оставались нерабочими днями. Даже Октябрьскую революцию отмечали размахом: целых два дня – 7 и 8 ноября, как, впрочем, и католическое Рождество, гуляли тоже два дня. Получалось, что в 1926 году у минчан государственных праздников было больше, чем у нас сейчас. Это ярко отражает дух неповской поры: новая власть старательно вплетала советские символы в ткань народной жизни, но и от религиозных традиций сразу не отказывалась.
Промышленность, торговля и банки эпохи НЭПа
Экономическая жизнь Минска середины 1920-х была отмечена влиянием НЭПа (Новой экономической политики) – короткого периода, когда частная инициатива и рыночные элементы частично вернулись в советскую экономику. Городская промышленность постепенно оживала после разрухи. В 1925/26 хозяйственном году объём выпуска промышленной продукции в Белоруссии почти достиг довоенного уровня, и Минск, как крупнейший город, играл в этом важную роль. Однако назвать Минск того времени индустриальным гигантом трудно – крупных заводов было немного. В дореволюционные годы здесь действовали пивоваренный, водочный завод, табачная фабрика, железнодорожные мастерские – и все они потихоньку возвращались к жизни. По данным справочника, в городе насчитывался 101 трудовой коллектив – так называли кооперативные артели и предприятия. Это могли быть и небольшие мастерские, и крупные кооперативы. Не все они процветали: лишь 16 коллективов смогли позволить себе дать рекламу в справочнике, что намекает – у остальных с финансами было туговато.
Зато реклама 1920-х – сама по себе памятник эпохи. Перелистывая страницы справочника, можно увидеть, чем жила экономика города. Например, огромную полосу рекламы выкупил «Всекомбанк» – Всероссийский кооперативный банк, учреждённый для кредитования кооперации. Он особо и не зазывал клиентов – в объявлении только название, адрес и трёхзначный телефон. Вообще, банков на весь Минск было всего четыре: помимо упомянутого Всекомбанка, работали «Белсельбанк» (Белорусский сельскохозяйственный банк) и местные отделения Госбанка и Промбанка. Для сравнения: сегодня банковские отделения встречаются чуть ли не на каждом углу, а тогда всю финансовую систему города можно было пересчитать по пальцам одной руки.
Промышленные товары и продукты в рекламе тоже занимали заметное место. Минчанам 1926 года предлагали и местную, и импортную продукцию. Ленинградский союз потребительских обществ через свои склады в Беларуси продавал пиво и портер лучших государственных заводов СССР (бывший завод Калинина и «Старая Бавария») качества мирного времени. Фраза "качества мирного времени" заставляет улыбнуться – рекламодатели подчёркивали, что напитки наконец варятся не как в военную разруху, а как в старые добрые времена. Любители садоводства могли заглянуть в государственный сельскохозяйственный склад с говорящим названием "Центроземсклад", где имелись к продаже семена огородных растений, кормовых корнеплодов, полевых трав и зелёных удобрений – своеобразный прообраз современных магазинов "всё для дачника".
Минская экономика 1920-х была открыта миру, насколько позволяла советская власть. В справочнике бросается в глаза объявление государственной импортно-экспортной конторы "Госторгбел", имевшей представительства аж в Берлине и Лондоне. Эта контора предлагала белорусским покупателям заморские товары: импортные сельскохозяйственные орудия, металлические и химические товары, дубильные вещества, парфюмерию и прочее. А из Беларуси за границу вывозила то, что у нас водилось в достатке: пушнину и щетину, конский волос, лён, лекарственные травы, яйца, скипидар, битую птицу и даже грибы. Представьте себе: белорусские грибы и щетина ехали прямиком в Лондон! Эта деталь отлично иллюстрирует хозяйственный уклад того времени – страна ещё аграрная, экспортирует сельхозсырьё, а импортирует технику и химикаты.
Конечно, значительная часть торговли была государственной или кооперативной, но частники тоже не перевелись. Помимо крупных объявлений, в справочнике есть целые две страницы мелких объявлений от частных ремесленников и кустарей. Свои услуги предлагали металлисты, жестянщики, верёвочники, химики, папиросники, обувщики, текстильщики – перечень звучит как каталог исчезающих ныне профессий. По сути, это и были те самые разрешённые НЭПом мелкие предприниматели. Но их тоже было немного. Есть показательный факт: частных врачей во всём Минске насчитывалось всего 11 человек (да-да, тех самых докторов, которые лечат за деньги, вне государственной поликлиники). Адвокатов – и тех лишь 20 на город. Зато в справочнике указано 33 частных мастерских и ателье – здесь и фотографы, и дамские портные, и часовых дел мастера, и даже вышивальни. Получается любопытный дисбаланс: газет в городе было больше, чем врачей – но об этом чуть дальше. В целом же, Минск 1926 года – это город, где государственная экономика соседствует с островками частного бизнеса, и пока ещё вывески типа "Мебельный магазик" (именно так, через ласкательное «-ик») никого не удивляют. Кстати, слово "магазик" – один из штрихов эпохи, когда в официальных названиях порой употреблялись смешные ныне уху уменьшительные формы. Ещё пример: на грандиозной Всебелорусской сельскохозяйственной выставке 1930 года столовую так и назвали – "Столовка". Советская действительность 1920-х вообще была куда менее официозной, чем привыкли думать: язык ещё не окаменел канцеляритом сталинской поры.
Транспорт и связь
Транспортная инфраструктура Минска в середине 1920-х только начинала восстанавливаться и развиваться. Город был крупным железнодорожным узлом ещё с дореволюционных времён: с 1870-х здесь пересекались магистрали Москва–Брест и Петроград–Варшава. После Гражданской войны железнодорожное сообщение наладили вновь, и поезда связывали Минск с Москвой, Киевом, Варшавой и другими городами. Старый минский вокзал, построенный ещё до революции, снова принимал пассажиров (на фотографиях 1920-х он выглядит скромно по нынешним меркам). Но внутренний городской транспорт оставался архаичным. Основным средством передвижения, помимо пешеходных прогулок, была конка – трамвай на конной тяге. Да-да, электрический трамвай в 1926 году по улицам Минска ещё не звенел. Конка существовала с конца XIX века и проработала вплоть до 1929 года, когда ей на смену наконец пришли современные вагоны. Поэтому городской житель 1925 года, отправляясь по делам, слышал не гудок мотора, а цокот копыт по рельсам.
Что до шоссейных дорог, то и тут время будто остановилось. Как пишет справочник, "из Минска в разных направлениях расходятся старинные почтовые дороги, в общем достаточно исправные и имеющие для грузооборота довольно большое значение до сих пор". То есть, почтовые тракты, проложенные ещё в царские времена, по-прежнему служили основными автотрассами. Состояние их было «в общем исправным», что, вероятно, по меркам 1926 года означало – местами грунтовка, местами брусчатка, но ехать можно. Пока ещё грузовые потоки везли товары преимущественно гужевым транспортом, и грузовики были редкостью. Автомобили только начинали завоёвывать улицы. Недаром в 1926 году вышел специальный "Автомобильный справочник" – машина была в диковинку.
Однако связь развивалась куда быстрее дорог. Все райцентры Минского округа были соединены с столицей телеграфом, а – за исключением двух небольших городков, Логойска и Узды – даже телефоном. Это поразительное достижение для аграрной республики тех лет. Более того, телефонная сеть Минского округа являлась наиболее разветвлённой в БССР. Минск действительно опережал провинцию: телефон становился привычным атрибутом городской жизни для учреждений, а кое-где и для состоятельных граждан. Конечно, домашний телефон имели единицы, и никаких междугородних кодов и семизначных номеров еще не существовало. Все минские номера состояли лишь из трёх цифр. Поэтому объявление "Звонить 218" в газете того времени – вовсе не короткий номер экстренной службы, как подумали бы сейчас, а обычный телефон с тремя цифрами. Забавно, что справочник приводит именно такой пример: страховое общество Госстрах рекламирует услуги и указывает адрес (ул. Советская, 25) и телефон "218" для справок. Сейчас это выглядело бы как внутренний добавочный номер, но тогда цифры экономили по объективной причине – абонентов немного.
Телефон использовали и для более приятных дел, например, заказать билеты в театр. В городе работало несколько театров, главным из которых был Белорусский государственный театр (ныне театр имени Купалы). Но справочник упоминает и частные антрепризы. В частности, в разделе рекламы можно найти афишу театра "Красный зал", располагавшегося в Захарьевском переулке. Она сообщает, что с ноября по февраль труппа играет музыкальную комедию, с марта по апрель – драму, а летом уезжает на гастроли. Какие именно спектакли ожидались – не уточняется.
Культура, пресса и повседневность
В повседневной жизни минчан переплетались наследие старого уклада и новые советские реалии. Город постепенно обретал черты столицы: открывались учреждения, росла сеть школ и библиотек. Тем не менее, инфраструктура культуры и быта по современным меркам была скромной. Например, на весь город в 1926 году работал лишь один вуз – свежесозданный Белорусский государственный университет (БГУ). Кроме него, имелось 7 техникумов (средних специальных учебных заведений) и 2 вечерние школы для работающей молодёжи. Чтение оставалось одним из главных досугов, и Минск мог похвастаться 6 публичными библиотеками. Для сравнения, сейчас только филиалов библиотек десятки, а тогда – всего шесть на весь город.
Система здравоохранения делала первые шаги: функционировали 13 больничных и лечебных учреждений, 2 специализированных диспансера (туберкулёзный и венерический), а также 12 аптек. Дома отдыха (прообраз санаториев) можно было перечесть по пальцам – их было 2, равно как и дома младенца (приюты для новорождённых сирот) – тоже 2 на город. Детских садов, в современном понимании, практически не было, но существовало 3 яслей – учреждения, куда родители могли отдать грудничков и малышей, чтобы те были под присмотром нянь, пока родители на заводе. Трое яслей на 128 тысяч населения – очевидно, большинству мам приходилось рассчитывать либо на бабушек, либо ни на кого. В этом простом факте – тоже примета эпохи: социальная инфраструктура только формировалась.
Зато газет и журналов хватало: 14 редакций периодической печати действовали в Минске, информация о них приведена в справочнике. Многие из тех названий знакомы и сегодня: например, газета "Звязда" (выходит до сих пор) и "Савецкая Беларусь". Выходили издания на русском и белорусском языках.
Читатели 1920-х были, пожалуй, не менее, а может, и более жадны до новостей, чем мы сейчас – ведь других развлечений поменьше. Радио лишь начинало вещание (первые радиоприёмники тогда были редкостью), телевидение даже не изобрели, и потому печать царила безраздельно. Вечером минчанин мог пойти в клуб послушать лекцию, сходить в театр, или почитать свежий номер газеты при керосиновой лампе – электричество провели ещё не во все квартиры, хотя первая городская электростанция работала с 1894 года.
Район нынешнего Дома офицеров.
Повседневный быт минчан сохранял черты дореволюционного уклада. На улицах ещё можно было встретить конные повозки наряду с редкими автомобилями. В некоторых особняках наверняка стояли старинные мебель и рояли, пережившие империализм. Одновременно новые власти активно привносили социалистические элементы в быт: создавались рабочие клубы в переоборудованных зданиях (так, бывшую хоральную синагогу на одной из улиц превратили в Рабочий клуб, впоследствии там разместился Русский драмтеатр). Открывались столовые-"столовки" при предприятиях, чтобы рабочие могли недорого поесть. Горожане постепенно привыкали к новой символике: на главных площадях красовались памятники героям революции – к примеру, возле Главного театра установили памятник Карлу Марксу.
Впрочем, многое из дореволюционного Минска ещё оставалось: древние церкви и костёлы продолжали служить по прямому назначению. Немига ещё не была закована в коллектор.
Город жил одновременно в двух временах: днём по Совeтской (ныне проспект Независимости) гуляли комсомольцы в кожанках, а в закоулках старого Минска можно было встретить седобородого еврея в традиционной одежде или полешука-крестьянина, приехавшего на базар.
Подводя итог, Минск середины 1920-х – это город, который только начинает превращаться в советскую столицу. Экономика его держится на кооперативах и госучреждениях, с вкраплением частников благодаря НЭПу. Население выросло за считанные годы с нескольких тысяч до сотен тысяч, объединив людей разных национальностей и культур. Быт прост, иногда примитивен: жилья мало, благ цивилизации минимум, развлечения – театр да газета. Но в этом городе чувствуется энергия роста. Через десять лет здесь пройдут первые трамваи, вырастут многоэтажки конструктивизма, заработают новые заводы. А пока – 1926 год, минчане отмечают и Троицу, и День Парижской Коммуны, читают "Звязду" при лампе, звонят по трехзначному телефону врачу на № 218 или режиссёру Шапиро, и верят, что впереди их город ждёт светлое будущее.
Источники:
https://www.kp.ru/daily/27130/4216302/
Статистические данные по переписи 1926 г. (Нац. архив; Википедия).
Материалы справочника 1926 г. о промышленности, торговле и объявлениях.
Комментарии
Отправить комментарий